Питер О`Доннел - Единорог
Она кивнула и опустилась на колени, следя за его пальцами. Она увидела круглую головку болта, проходившего через ножку-трубку и железный угольник, крепившийся к каркасу. С внутренней стороны были навинчены квадратные гайки. Модести снова кивнула и поднялась с колен, не задавая никаких вопросов. У каждой койки, стало быть, по четыре болта, и Вилли явно успел проверить их все, потому что между ними было принято в подобных ситуациях подвергать все самому тщательному осмотру. Он явно исследовал и уборную, а в ней бачок и умывальник, а также вентиляционное отверстие и решетку на окне. Если бы на полу был линолеум или ковер, Вилли заглянул бы и под них, чтобы как следует рассмотреть доски пола.
— Все восемь болтов затянуты до упора, кроме одного, — сказал Вилли. — Гляди.
Вилли подошел ко второй кровати и начал отвинчивать одну из гаек в изголовье. Модести ухватилась за угол кровати, чтобы дать возможность Вили высвободить ножку. Затем она снова, причем очень осторожно, опустила кровать.
Вилли показал ей ножку. Отверстие, через которое проходил болт, представляло собой квадрат в три четверти дюйма.
— Почему такая форма и такой размер? — тихо спросила Модести.
— Не знаю. Вроде бы должна быть круглой. Но эта квадратная дыра прямо для гайки, которым крепится та самая решетка на окне.
Модести стояла, насупившись, и размышляла. Ножку можно без труда просунуть между прутьев решетки. Потом, если чуть изловчиться, можно насадить отверстие в ножке на гайку, крепившую решетку, а затем открутить ее. Ножка могла сыграть роль гаечного ключа.
Часа за два можно отвинтить все четыре гайки, а затем с помощью связанных одеял тихо спустить решетку вниз. Потом выбраться из окна и съехать по одеялам вниз, — и поминай как звали.
Вилли не спускал с нее глаз. Модести покачала головой.
— Нет, это слишком очевидно. Они явно ждут от нас, чтобы мы воспользовались этим вариантом.
— Угу. — Вилли кивнул с довольным видом. — Мне тоже так показалось. Только вот зачем им это?
— Не знаю. Но не будем идти по их дороге. Пойдем по нашей собственной.
— Ладно. Когда?
— Ну, если они нам действительно подсунули эту ножку, то они думают, что мы начнем действовать, когда стемнеет. Значит, нам надо поторопиться. Дай-ка немножко подумать.
— О’кей. — Он приладил ножку на место и улегся на кровать, закинув руки за голову. Модести прилегла на вторую кровать.
— Сколько человек тебя брали? — спросила она.
— Четверо. — Он кивнул, показывая на свое тело в плавках. — Взяли меня прямо на пляже. Я был с Луизой.
— С романтической особой?
— Да.
— Она видела, как они тебя уводили?
— Нет. — Он ухмыльнулся. — Помимо песен о любви она еще обожает мороженое. Особенно ей нравится банановое. Я как раз шел за очередной порцией, и тут появился этот квартет. Все было сделано тихо-мирно…
— Ясно. Как они выглядели?
Когда Вилли закончил описание, Модести кивнула.
— Понятно. Те же ребята забрали и меня.
— Трудный у них выдался денек. Но приемчик неплохой. Надо запомнить, Принцесса.
— Запомни.
Модести прикрыла глаза. Ее мускулы находились в абсолютно расслабленном состоянии, но в сознании появилась удивительная легкость, упругость. Такое воодушевление испытывает альпинист, глядящий на отвесный склон, парашютист, готовящийся к прыжку, охотник на хищников, выслеживающий тигра. Ощущение опасности стимулировало Модести, и она не радовалась и не огорчалась, а принимала это как неизбежность.
Когда-то давным-давно, когда Модести Блейз была маленьким существом без друзей, без дома, без имени и проводила время в странствиях по охваченным войной Балканам, а потом и Ближнему Востоку, ее снова и снова посещал животный ужас. Но затем от частого повторения это ощущение преобразовалось в тот стимулятор, который подействовал и сейчас.
Подобно тому, как альпинист мысленно оценивает свой маршрут, взвешивая все возможные опасности, Модести Блейз пыталась разобраться в сложившейся ситуации.
Ее и Вилли брала четверка бандитов. Еще четверо играли в карты, когда она появилась на вилле. «Фиат» уехал, а в нем укатил, по меньшей мере. один человек. Выходит, на вилле осталось не больше семи. Если, конечно, в доме не находились те, кого она не видела. Но это казалось маловероятным.
Где-то в половине девятого у них, наверно, обед. Затем, похоже, опять карты. Самое лучшее время застать их врасплох.
Пусть соберутся все вместе. Вступать в борьбу с вооруженными бандитами, если они разбредутся по всему дому, равносильно самоубийству.
Модести вспомнила диванчик в коридоре. Для кого он — для охранника? Но было бы бессмысленно охранять дверь, которую только что закрепили намертво. Может быть, просто на диванчике кто-то спит ночью? Модести открыла глаза и спросила:
— Сколько времени нам понадобится, чтобы начать действовать?
Вилли задумчиво посмотрел на голую стену, затем ответил:
— Минут сорок… Плюс-минус десять.
— Ты можешь все устроить по-тихому?
— Ну да. У меня есть одна мысль. Но для подготовки нужно полчасика…
— У тебя в запасе даже два часа. Мы все равно не выступим раньше десяти. Торопиться ни к чему.
— Годится. — Вилли словно прочитал ее недавние мысли и пришел к тем же выводам. — Пусть соберутся в большой комнате, там их и возьмем, да?
— Да, я из холла, ты из кухни.
— Да, так оно будет лучше.
— Я пущу в ход Ошеломитель.
— Давай.
Возникла пауза. Потом Вилли повернулся на бок и, глядя на Модести, спросил:
— Давно хочу узнать — как тебе «Алиса в стране чудес»?
— Даже не знаю, что и сказать. Жаль, я не читала «Алису» в детстве. Теперь уже не то впечатление. Я знаю, что это классика, что этот Кэрролл был человек с большими причудами, а потому я сразу начинаю выискивать разные там символы… — Помолчав, Модести добавила: — Мне нравятся стихи, а вот героиня не очень. Почему она так мало пугается?
— Ну, для нее это как сон. Она чувствует, что все вокруг ненастоящее.
— В ее возрасте сны меня пугали сильнее, чем явь…
— Меня тоже.
— А ты читал «Алису» в детстве?
— Тетка читала, — сказал он, погружаясь в воспоминания. — В десятиминутных промежутках между клиентами.
Модести знала о его тетке, которая вызвалась присматривать за Вилли, когда его незамужняя мать умерла.
— Она как-то плохо похожа на тех, кто читает детям сказки на ночь, Вилли-солнышко.
— Она делала это, только когда напивалась и только в промежутках между клиентами. Когда она была трезвой, она запросто могла надавать тумаков, если видела, что я не сплю. — Он подумал и весело добавил: — Я-то предпочитал даже тумаки этой самой «Алисе с перегаром». По крайней мере, они научили меня ловко уворачиваться… К шести годам у меня уже была отличная реакция.
Он сел на кровати и сказал:
— Времени вагон и маленькая тележка, но все-таки я подготовлю все, что нужно.
Вилли вошел в уборную, оставив дверь открытой. Модести встала с кровати и пошла за ним, остановившись на пороге. Затем Вилли встал на колени и ухватился за довольно длинную сливную трубу под умывальником. Уперевшись другой рукой в стену, он резко потянул трубу на себя.
— Вилли Гарвин — умник и получает отличную отметку, — сказала Модести тоном школьной учительницы.
Вилли усмехнулся, затем толкнул трубу в обратном направлении. Минут пять его мощные руки раскачивали трубу туда-сюда. Это была работа не просто для очень сильного человека, но для того, кто знал, как распорядиться своей силой. Между движениями его мускулы полностью расслаблялись. Вилли тратил силы очень экономно. Наконец труба не выдержала и отломилась под раковиной. После чего Вилли взял ее двумя руками и уже без особого труда выломал окончательно.
— Для следующего фокуса, — возвестил он, — мне потребуется помощь симпатичной молодой особы из зрительного зала.
Они вернулись в комнату. Вилли ослабил гайку на ножке кровати, но не стал ее отвинчивать до конца. Поскольку болт был длинным, то образовался зазор между ножкой и угольником рамы.
— Вставь трубу в зазор и держи так, чтобы середина оставалась между ножкой и рамой, — сказал Вилли Модести.
Она выполнила его инструкции, а Вилли прижал изо всех сил ножку к трубе. Он продолжал давить, пока середина трубы не превратилась в расплющенную полосу.
— Порядок, Принцесса, — весело сказал Вилли, и она подала ему трубу, в середине которой появился плоский отрезок, примерно в три дюйма.
Затем Вилли начал водить этим расплющенным куском по острому краю рамы, так что возникла бороздка. Затем он перевернул трубу и бороздка появилась на другой стороне.
После этого Вилли стал мерно сгибать и разгибать трубу, после чего она переломилась пополам ровно по бороздкам, и в руках у него оказались два отрезка с концами, как у зубила.
— Неплохая штука свинец, — удовлетворенно буркнул он. — Тяжелый.
